Только песне нужна красота (по поэзии Фета). Основа поэзии Фета – мир личных переживаний, воспевание красоты мироздания
Главная > ДокументКрасота в поэзии А.А. Фета
В личности Афанасия Фета удивительным образом сошлись два абсолютно разных человека: огрубелый, сильно тёртый, битый жизнью практик и вдохновенный, неутомимый буквально до последнего вздоха (а умер он в возрасте 72 лет) певец красоты и любви. Лирика Фета тематически крайне бедна: красота природы и женская любовь - вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах. Вот стихотворение 1883 года: Только в мире и есть, что тенистый Дремлющих кленов шатер. Только в мире и есть, что лучистый Детски задумчивый взор. Только в мире и есть, что душистый Милой головки убор. Только в мире и есть этот чистый Влево бегущий пробор. Философской лирику Фета назвать трудно. Мир поэта очень узкий, но какой же прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии искусство по преимуществу. Красота и должна быть главным в ней. Гениальна лирика природы Фета: «Я пришел к тебе с приветом», «Шепот. Робкое дыханье», «Какая грусть! Конец аллеи», «Это утро, радость эта», «Жду я, тревогой объят» и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой неповторимый шедевр. Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого – сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова «природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник», то для Фета природа – единственно храм, храм и фон прежде всего любви, роскошная декорация для тончайших сюжетных изгибов любовного чувства, а во-вторых, храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте. Если для Пушкина была проявлением высшей полноты жизни, то для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. Эту мысль он утверждает в своих стихах с такой силой, что заставляет усомниться, не язычник ли он. У него и сама природа любит – не вместе, а вместо человека («В дымке-невидимке»). Фета влекут неуловимые, загадочные и вполне ясные ощущения, навеваемые на него природой, любовью, созерцанием прекрасного, которое как бы растворено в воздухе, но которое тем не менее вполне реально подчиняет душу своей власти. Фет - поэт непосредственных, до всякого знания существую-щих переживаний. Лирика Фета не терпит рассудочности, она выражает то, что скрыто в душе, в ее отноше-ниях к миру. Фет более всего ценил в искусстве именно живую естественность влечений сердца, в которых не-виожиданно, сам того не подозревая, обнаруживается весь человек. Поэтому Фет уходит в сферу текучих, зыбких, подвижных переживаний. Стремление выразить «невыразимое» через мгновен-ную лирическую вспышку, навеять читателю охватив-шее поэта настроение – одно из коренных свойств поэзии Фета. Лирическое переживание в этом случае не может быть длительным, и Фет, как правило, создает короткие, в две-три или четыре строфы стихотворения, Постигая красоту и увековечивая ее, Фет выходит за границы предметного смысла слова и необычайно искус-но распоряжается заложенным в слове, речи, стихе, стро-фе богатством. Фет напрягает слух, зрение и обоняние, чтобы обратиться к чувственным, эмоциональным способностям человека («посмотри...», «слышишь...») и предельно акти-вирует их. Перемежая краски и звуки («От вершин скользя к вершинам. / Ветр ползет лесною высью./ Слышишь ржанье по долинам? / То табун несется рысью»), поэт преодолевает кажущуюся разбросанность примет. Это объясняет отчасти очевидную у Фета синхронность созерцания и его выражения, передающую иллюзию не-посредственной подлинности происходящего как бы на наших глазах, сейчас. Фет весь в настоящем, он в буквальном смысле слова «останавливает мгновенье», но вмещает в него весь мир в его предметном и чувственном богатстве. Фетовская лирика с ее тягой к целостному воспроиз-ведению бытия со всем его разноцветьем и многозвучьем побуждает поэта сливать живописные, пластические и музыкальные образы. Фет ценит звук и краску, пластику и аромат. Но имитирует он не звуки, не мелодии, не ритмы, а музыкальную сущность мира, музыкальное бытие. Тонкими, ненавязчивыми штрихами Фет устанавливает родство между природой и человеком. С одной стороны, сладость и умиротворенность («Тихо под сенью лесной...»), а с другой – тревога («Плачась, комар пропоет...», «Словно струну оборвал Жук, налетевши на ель...»). Наконец, вся картина – воссоздание молодости любви («Хрипло подругу позвал. Тут же у ног коростель», «Спят молодые кусты...»). И вот уже все зримые и слышимые приметы обобщены в новом чувственном образе («Ах, как пахнуло весной!..») и сплетены с обли-ком возлюбленной: « Это наверное ты!». Таким образом, А.А. Фет по праву считается одним из самых пронзительных поэтов русской природы. Многие его произведения являются именно описаниями её волнующей красоты. Какие необычные слова умел он находить для того, чтобы привычная картина ночи, ручья, травинки превратилась в состояние души, в настроение, воспоминание, переживание: «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали лучи у наших ног…» или: Чудная картина, Как ты мне родна: Белая равнина, Полная луна, Свет небес высоких И блестящий снег И саней далёких Одинокий бег. В заключении хотелось бы проанализировать стихотворение поэта «Заря прощается с землёю…». На первый взгляд, это стихотворение кажется совсем простым, неяркоим, спокойным. Но именно над этим сразу и задумываешься: в чём его простота? Почему, несмотря на обыденность, к нему вновь возвращаешься? Как непритязательность оборачивается притягательностью? Автор даёт нам увидеть «кусочек вечера» глазами повествователя: Заря прощается с землёю, Ложится пар на дне долин, Смотрю на лес, покрытый мглою, И на огни его вершин. И мы видим в высоком чистом небе яркий алый отблеск заходящего солнца, переводим взгляд вниз – там темнота земли скрадывается светлой мягкой вуалью туманной дымки пара. Контраст света и тьмы, цвета и пространства, яркости и приглушённости: «заря прощается с землёю». Лес… Лес, конечно, лиственный: там липы, клёны, рябины, березы, осины – все те деревья, листва которых по осени становится яркой. Потому и бросаются в глаза «огни его вершин»: желтые, алые, коричнево-багряные, светящиеся и пылающие в лучах заката. Значит, это осенний, сентябрьский вечер. Ещё тепло, но прохлада где-то совсем близко, хочется зябко передёрнуть плечами. Лес уже погрузился во тьму, птиц не слышно, таинственные шорохи и запахи заставляют настораживаться, и… Как незаметно потухают Лучи – и гаснут под конец! С какою негой в них купают Деревья пышный свой венец! Деревья здесь - живые, думающие, чувствующие существа, они прощаются со светом дня, с теплом лета, с мягкостью и тяжестью листвы. Это очень приятно: быть молодым, стройным и сильным, ласкать каждый свой листок упругими волнами ветра, и «с такою негой», с удовольствием, с наслаждением купать в лучах вечерней зари «пышный свой венец»! Но деревьям ведомо, что скоро, скоро это окончится, и надо успеть насладиться жизнью: пышностью кроны, пением лесных пичуг, рассветами, закатами, солнышком и дождями… И всё таинственней, безмерней Их тень растёт, растёт как сон: Как тонко на заре вечерней Их лёгкий очерк вознесён! Взгляд наблюдателя скользил вверх-вниз: «небо-земля», а теперь появилось ещё и ощущение глубины и пространства, «тень растёт», и картина становится объёмной, цельной, живой. А как красивы, очаровательны и неповторимы нежные, лёгкие, кружевные очертания куп деревьев на светлом палево-голубом экране небес. Лучи погасли, лес потемнел, цветная картинка исчезла и теперь фотография превратилась в дагерротип. А на земле вытянутыми карикатурными линиями узор повторяется, искажённый, но узнаваемый и прекрасный по-своему. Тончайшие колебания и настроения человеческой души улавливает и передаёт эта простая привычная картина такими же простыми и привычными словами. Как будто, чуя жизнь двойную И ей овеяны вдвойне, - И землю чувствуют родную, И в небо просятся оне. Деревья – удивительные существа. Они неподвижно прикреплены корнями к одному месту, где пьют соки матери-земли. Но они могут двигаться ветвями, листьями, всем своим телом в воздушном океане, где они живут. Необыкновенно интересно наблюдать за движением высоких деревьев в лесу, когда долго смотришь на них снизу. Возникает абсолютное ощущение, что они общаются друг с другом, понимают друг друга; они раскачиваются, шелестят, прислушиваются, отвечают, согласно кивают или отрицательно, возмущенно машут ветками, как руками. Может быть, они видят нас? умеют думать? чувствовать? любить? Они – как мы – рождаются, живут, растут, питаются, дышат, размножаются, болеют, умирают, у них бывают враги и друзья. Но часто ли мы думаем об этом? А.А. Фет, несомненно, любил природу, много знал о ней, умел замечать и наслаждаться праздником жизни, хотя «ничто человеческое было ему не чуждо». Современники характеризовали его как человека практического склада, что не мешало ему улавливать «трепет жизни» и щедро делиться им со своим читателем. Удивительно, что в стихотворении «Заря прощается с землёю…» ни слова не было сказано ни о времени года, ни о звуках, цветах, запахах, ни о погоде или температуре, но всё это видишь, слышишь, ощущаешь так, будто лично находишься на месте повествователя. Язык автора настолько прост, понятен и приближен к обыденной речи, что кажется: «Да я и сам запросто мог бы так рассказать». Да, оно просто, как всё гениальное. Стихотворение не открыло нам чего-то нового или неизвестного; оно стремилось приковать внимание и воображение читателя (зрителя, слушателя) к тому, что он часто видит, но не замечает, чувствует, но не отдаёт себе отчёта в этих чувствах. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно»! Но вместе с тем, Афанасий Афанасьевич не считает своей личной заслугой то, что он может поведать нам о чуде мгновения: «Поэт смущён, когда дивишься ты богатому его воображенью. Не я, мой друг, а божий мир богат…»
Афанасий Афанасьевич Фет - один из замечательнейших русских поэтов, талантливый лирик, творчество которого обогатило нашу поэзию в воплощении тем природы, любви и красоты. В его стихотворениях поэтическое мастерство проявляется в передаче интимного эмоционального содержания. В этом смысле его манера близка импрессионизму. Поэта упрекали в беспроблемное, а стихи его приводились как пример «чистого искусства». Действительно, Фет полагал, что искусство не может быть зависимо от общественной жизни, что «художнику дорога только одна сторона предметов - их красота». Только песне нужна красота, Красоте же и песен не надо. Великолепные пейзажные зарисовки поэта, любовная лирика неоспоримо являются шедеврами мировой поэзии. Что касается «чистого искусства», то, действительно, стихи Фета могут служить образцом того, насколько творческая жизнь поэта может отличаться от его реального существования.
Незаконнорожденный сын помещика Шеншина, он всю жизнь добивался права носить эту фамилию, хотя уже приобрел поэтическую известность как Фет. В реальной, будничной жизни он и сам был помещиком, строгим рачительным хозяином; сам входил во все мелочи экономических забот и очень любил этим заниматься. Как не вяжется это с привычным обликом поэта! В стихах ничего этого нет и в помине. Будничная жизнь не находит в них прямого отражения. Хотя как точны картины сельской природы!
Это и «печальная береза у моего окна», и «пушистая верба», что «раскинулась кругом», и Еще овраги полны снега, Еще зарей гремит телега На замороженном пути. А. Фет - один из немногих поэтов, чьи поэтические образы так конкретны и зримы. По нескольким строкам его стиха явственно можно представить себе изображенную поэтом картину, как будто перед глазами во всем своем великолепии встает поздний летний вечер или майская ночь. Поэта особенно интересуют мимолетные впечатления, пограничные моменты состояния природы, такие как вечерняя или утренняя заря. Эти неуловимые мгновения Фет умеет не только поймать, но и задержать, навечно запечатлеть в стихотворной строке: Ветер. Кругом все гудет и колышется, Листья кружатся у ног.
Чу, там вдали неожиданно слышится Тонко взывающий рог. Очень часто впечатление мгновенности, мимолетности усиливается присутствием в пейзажной зарисовке какого-то звука, неясного, но очень ощутимого. У Фета почти нет в стихах тишины, даже ночь переливается шорохами, звуками; кажется, даже молчание о чем-то неуловимо говорит: Что за вечер!
А ручей Так и рвется. Как зарей-го соловей Раздается.
Месяц светом с высоты Обдал нивы. А в овраге блеск воды, Тень да ивы. Даже этот «блеск воды» хочется услышать как «плеск», будто тень ив полощется в ручье. Внимание к звуковой стороне делает стихи Фета удивительно музыкальными. Строки его стихов передают музыку природы и одновременно создают какую-то свою: Шепот, робкое дыханье, Трели соловья, Серебро и колыханье Сонного ручья Эти зримые и слышимые образы никогда не интересны Фету сами по себе, а лишь постольку, поскольку создают такое же неуловимое, но точно передающееся читателю настроение. Именно настроение, а не чувство, потому что какое, например, чувство в этих строках: Только в мире и есть, что тенистый Дремлющих кленов шатер.
Только в мире и есть, что лучистый Детски задумчивый взор. Только в мире и есть, что душистый Милой головки убор. Только в мире и есть этот чистый Влево бегущий пробор. Для создания настроения, даже его тончайшего оттенка, Фету достаточно нескольких точных деталей: Чем тоске, и не знаю, помочь, Грудь прохлады свежительной ищет, Окна настежь, уснуть мне невмочь, А в саду над ручьем во всю ночь Соловей разливается-свищет. Любая картина будоражит в душе сотни переживаний. Откуда тоска, почему?
Неизвестно, да и неважно. Но она есть, и она знакома любому человеку. Несмотря на легкость, воздушность, стихи Фета очень властно ведут читателя по дороге, которую проложил поэт. Часто читатель и сам не замечает, как оказался в плену этих рифм, и вот он уже думает над тем, что тревожит автора, полон его переживаниями. Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне, Травы степные унизаны влагой вечерней, Речи отрывистей, сердце опять суеверней, Длинные тени вдали потонули в ложбине. Незаметен переход автора к философскому обобщению: В этой ночи, как в желаниях, все беспредельно, Крылья растут у каких-то воздушных стремлений...
Разве это беспроблемные стихи? Хотя начинались они как простое описание пейзажа. Часто Фет как бы маскирует глубину мысли соседством с мимолетной зарисовкой, подчеркивая и то, и другое: На стоге сена ночью южной Лицом ко тверди я лежал, И хор светил, живой и дружный, Кругом раскинувшись, дрожал... И с замираньем и смятеньем Я взором мерил глубину, В которой с каждым я мгновеньем Все невозвратнее тону. Простые метафоры Фета тем не менее очень оригинальны. Его стихи легко запоминать. Кажется, ты и сам так же сказал бы, если бы успел, но Фет это сделал раньше.
За внешней простотой стоит особого рода глубина, которая позволяет стихи, знакомые с детства, перечитывать каждый раз с новым интересом. Прекрасны стихотворения Фета о любви.
Поэт создал, несомненно, любовную лирику нового типа. В этом он был прямым предшественником таких поэтов, как Александр Блок. В отличие от остальных поэтов Фет изображает любовь только как светлое и прекрасное чувство. Его стихи о любви лишены оттенка трагичности. Любовь у него связана с жизнерадостным восприятием мира.. Она раскрывает человеку смысл жизни. Любовь - не поединок роковой, а единение двух сердец.
Фет передает и первое проявление любви, и зрелую осознанность чувства: Свет ночной, ночные тени, Тени без конца, Ряд волшебных изменений милого лица, В дымных тучках пурпур розы, Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы, И заря, заря! «Тепло любви», - сказал однажды поэт; эти слова выражают его понимание человеческих отношений. Слияние красоты чувства и красоты природы - существенная особенность поэзии Фета: Не я, мой друг, а божий мир богат, В пылинке он лелеет жизнь и множит, И что один твой выражает взгляд, Того поэт пересказать не может. Лирика Фета богата и содержательна, в ней много оригинальных сравнений и сопоставлений, много новых определений и эпитетов: «живые сны», «трав неясный запах». Своеобразны его метафоры и олицетворения: «изры-далась осенняя ночь ледяными слезами»; «и в сердце, пленная птица, томится бескрылая песня». Многие русские композиторы положили на музыку стихи Фета: Варламов, Чайковский, Римский-Корсаков, Аренский.
Поэт относился к своему творчеству рыцарски, видя в нем праздник жизни и праздник духа: Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук Хватает на лету и закрепляет вдруг И темный бред души, И трав неясный запах... Вот уже второе столетие читатели восхищаются лирическими стихотворениями Фета, изящными и отшлифованными, передающими мимолетные душевные движения, оттенки красок и света в природе. Они, безусловно, принадлежат к лучшим образцам русской лирики.
«Чистое искусство» - целый ряд эстетических концепций в разных странах, утверждающих самоценность, самоцельность художественного творчества, независимость искусства от политики. (Оформилось во Франции в 30-е гг.ХIХ в. В России, в 50-60-е гг сложилось 2 направления в поэзии: гражданская (Н.А. Некрасов) и «чистое искусство» (А.А. Фет, А.Н. Майков, Я.П. Полонский, Л.А. Мей и др.). Теоретики «чистого искусства» - Фет, А.К. Толстой, А.В. Дружинин – утверждали, что гражданское искусство – ненастоящее искусство, что поэта должны привлекать вечные темы (Бог, красота, любовь), искусство не должно быть подчинено временным, преходящим целям. Оно само себе – цель.
Фет сознательно отстаивал концепцию «чистого искусства». «Красота – вот объект поэзии». «Красота, по Фету, - это природа, любовь и песня» (Благой). Для «чистого искусства» характерен уход от социальных тем, погружение в идеальный мир вечной красоты, наслаждение природой, стремление к гармонии, пластичность и яркость в изображении природы, портретные зарисовки, передающие сложное романтически настроенное психологическое состояние лирического героя, интимно-личностная направленность лирики.
Традиционно поэзию Фета считают романтической.
Фет стремится показать многообразные связи человекака и природы, он показывает целые циклы природы: «Весна», «Лето», «Осень», «Снега», «Море», «Вечера и ночи». Сливаясь вместе, они образуют символический пейзаж. Природа одушевлена, так как одушевляют ее чувства поэта. Фет стремится слиться с природой, увидеть ее прекрасную душу.
Особенностью эстетического идеала у Фета является возвышение эстетического идеала. Красота, в представлении лирического героя его стихов – это идеальная сущность мира, и ее приметы он находит в природе, искусстве, женском облике.
Для поэзии «чистого искусства» характерна импрессионистическая манера изображения действительности.
Именно в импрессионизме заключается представление о красоте как о реально существующем элементе мира. Импрессионизм характеризуется передачей первого чистого впечатления от вещей в отрывочных, мгновенно зафиксированных штрихах. Отсюда и поэтизация мгновения в лирике Фета.
Новаторство лирики Фета состоит в том, что он умел с помощью имен передать процесс. Называя ту или иную вещь, поэт вызывает в читателе не прямое представление о ней, а те ассоциации, которые могут быть с нею связаны.
Поэзия «чистого искусства» - поэзия, внушающая определенное настроение. По степени воздействия на человека поэзия уподобляется музыке.
Фет дорожил чувствами мгновенными, ускользающими. В его стихотворениях наблюдается: соединение звуковых, обонятельных, тактильных ощущений.
Основные мотивы: любви, памяти, мимолетности счастья, вселенской гармонии.
Жанры: лирическая миниатюра, пейзажная зарисовка, психологический пейзаж, исповедь.
А.К.Толстой. Творчество поэта.
Алексей Константинович Толстой (24 августа 1817, Санкт-Петербург - 28 сентября 1875)- русский писатель, поэт, драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук (1873).
Создатель баллад, сатирических стихотворений, исторического романа «Князь Серебряный» (1863), драматической трилогии «Смерть Иоанна Грозного» (1866), «Царь Фёдор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870). Автор проникновенной лирики, с ярко выраженным музыкальным началом, психологических новелл в стихах («Средь шумного бала, случайно…», «То было раннею весной»).
В 1898 году постановкой драмы А. К. Толстого «Царь Фёдор Иоаннович» открылся Московский Художественный театр.
Поэмы
Грешница (1858)
Иоанн Дамаскин (1859)
Алхимик (1867)
Портрет (1874)
Дракон (1875)
Памятник в имении Красный Рог
Драматургия
Фантазия (1850; первая постановка в Александринском театре в 1851 году)
Дон Жуан (1862)
Смерть Иоанна Грозного (1866; первая постановка в Александринском театре в 1867 году). Трагедия экранизирована в 1991 году.
Царь Фёдор Иоаннович (1868; первая постановка в 1898 году в театре Литературно-художественного общества)
Царь Борис (1870; первая постановка в 1881 году в Московском театре Бренко)
Проза
Князь Серебряный (1862)
Упырь (1841)
Семья вурдалака (1839)
Встреча через триста лет (1839)
Волчий приёмыш (1843)
Публицистика
Проект постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного» (1866)
Проект постановки на сцену трагедии «Царь Фёдор Иоаннович» (1868)
23 ноября 1820 года в селе Новоселки, расположенном близ Мценска, в семье Каролины Шарлотты Фет и Афанасия Неофитовича Шеншина родился великий русский поэт Афанасий Афанасьевич Фет. Родители его обвенчались без православного обряда за границей (мать поэта была лютеранкой), из-за чего брак, узаконенный в Германии, в России был признан недействительным.
Лишение дворянского титула
Позже, когда было совершено венчание по православному обряду, Афанасий Афанасьевич уже проживал под фамилией матери - Фет, считаясь ее внебрачным ребенком. Мальчик оказался лишенным, кроме отцовской фамилии, и дворянского титула, российского гражданства и прав на наследство. Для юноши на долгие годы важнейшей жизненной целью стало вернуть себе фамилию Шеншин и все связанные с ней права. Лишь под старость лет он смог добиться этого, возвратив себе потомственное дворянство.
Обучение
Будущий поэт в 1838 году поступил в пансион профессора Погодина в Москве, а в августе этого же года был зачислен на словесное отделение в Московский университет. В семье своего однокурсника и друга он прожил студенческие годы. Дружба молодых людей способствовала формированию у них общих идеалов и взглядов на искусство.
Первые пробы пера
Афанасий Афанасьевич начинает сочинять стихи, и в 1840 году в свет выходит изданный за собственный счет поэтический сборник под названием "Лирический Пантеон". В этих стихотворениях отчетливо слышались отзвуки поэтического творчества Евгения Баратынского, и С 1842 года Афанасий Афанасьевич постоянно печатается в журнале "Отечественные записки". Виссарион Григорьевич Белинский уже в 1843 году пишет, что из всех живущих в Москве поэтов Фет "всех даровитее", а стихи этого автора ставит наравне с произведениями Михаила Юрьевича Лермонтова.
Необходимость военной карьеры
Фет стремился к литературной деятельности всей душой, однако неустойчивость материального и социального положения вынуждают поэта изменить свою судьбу. Афанасий Афанасьевич в 1845 году поступает унтер-офицером в один из полков, находящихся в Херсонской губернии, для того, чтобы иметь возможность получить потомственное дворянство (право на которое давал старший офицерский чин). Оторванный от литературной среды и столичной жизни он почти прекращает печататься, еще и потому, что вследствие падения спроса на поэзию журналы не проявляют интереса к его стихам.
Трагическое событие в личной жизни Фета
В херсонские годы случилось предопределившее личную жизнь поэта трагическое событие: при пожаре погибла его возлюбленная - Мария Лазич, девушка-бесприданница, на которой он не решился жениться из-за своей бедности. После отказа Фета с ней случилось странное происшествие: от свечи на Марии загорелось платье, она побежала в сад, но не справилась с тушением одежды и задохнулась в дыму. В этом можно было заподозрить попытку девушки покончить с собой, и в стихах Фета еще долго будут звучать отголоски этой трагедии (например, стихотворение "Когда читала ты мучительные строчки...", 1887 год).
Поступление в Лейб-гвардии Уланский полк
В 1853 году происходит крутой поворот в судьбе поэта: ему удалось поступить в гвардию, в расквартированный возле Петербурга Лейб-гвардии Уланский полк. Теперь Афанасий Афанасьевич получает возможность посещать столицу, возобновляет свою литературную деятельность, начинает регулярно печатать стихи в "Современнике", "Русском вестнике", "Отечественных записках", "Библиотеке для чтения". Он сближается с Иваном Тургеневым, Николаем Некрасовым, Василием Боткиным, Александром Дружининым - редакторами "Современника". Имя Фета, к тому времени уже полузабытое, снова появляется в обзорах, статьях, хронике журнала, а с 1854 года печатаются и его стихи. Иван Сергеевич Тургенев стал наставником поэта и даже подготовил новое издание его произведений в 1856 году.
Судьба поэта в 1856-1877 годах
На службе Фету не везло: каждый раз ужесточались правила получения потомственного дворянства. В 1856 году он оставил военную карьеру, так и не добившись своей главной цели. В Париже в 1857 году Афанасий Афанасьевич женился на дочери богатого купца, Марии Петровне Боткиной, и обзавелся поместьем в Мценском уезде. В то время он почти не писал стихов. Являясь сторонником консервативных взглядов, Фет резко отрицательно воспринял отмену в России крепостного права и, начиная с 1862 года, стал регулярно публиковать очерки в "Русском вестнике", обличавшие с позиции помещика-землевладельца пореформенные порядки. В 1867-1877 годах он исполнял должность мирового судьи. В 1873 году наконец-то Афанасий Афанасьевич получает потомственное дворянство.
Судьба Фета в 1880-е годы
В литературу поэт возвращается лишь в 1880-х годах, переехав в Москву и разбогатев. В 1881 году была осуществлена его давняя мечта - вышел созданный им перевод его любимого философа, "Мир как воля и представление". В 1883 году публикуется перевод всех сочинений поэта Горация, начатый Фетом еще в студенческие годы. К периоду с 1883 по 1991 годы относится выход в свет четырех выпусков поэтического сборника "Вечерние огни".
Лирика Фета: общая характеристика
Поэзия Афанасия Афанасьевича, по своим истокам романтическая, является как бы связующим звеном между творчеством Василия Жуковского и Александра Блока. Поздние стихотворения поэта тяготели к тютчевской традиции. Основные лирики Фета - любовная и пейзажная.
В 1950-1960-е годы, во время становления Афанасия Афанасьевича как поэта, в литературной среде почти полновластно господствовал Некрасов и его сторонники - апологеты воспевающей общественные, гражданские идеалы поэзии. Поэтому Афанасий Афанасьевич со своим творчеством, можно сказать, выступил несколько несвоевременно. Особенности лирики Фета не позволяли ему примкнуть к Некрасову и его группе. Ведь, по мнению представителей гражданской поэзии, стихи должны быть обязательно злободневными, выполняющими пропагандистскую и идеологическую задачу.
Философские мотивы
Фета пронизывает все его творчество, отражаясь и в пейзажной, и в любовной поэзии. Хотя Афанасий Афанасьевич даже дружил со многими поэтами некрасовского круга, он утверждал, что искусство не должно интересоваться ничем, кроме красоты. Лишь в любви, природе и собственно искусстве (живописи, музыке, скульптуре) он находил непреходящую гармонию. Философская лирика Фета стремилась уйти как можно дальше от действительности, созерцая непричастную к суете и горечи повседневности красоту. Это обусловило принятие в 1940-е годы Афанасием Афанасьевичем романтической философии, а в 1960-е - так называемой теории чистого искусства.
Преобладающее настроение в его произведениях - упоение природой, красотой, искусством, воспоминаниями, восторг. Таковы особенности лирики Фета. Часто у поэта встречается мотив полета от земли прочь вслед за лунным светом или чарующей музыкой.
Метафоры и эпитеты
Все, что относится к категории возвышенного и прекрасного, наделяется крыльями, прежде всего любовное чувство и песня. Лирика Фета часто использует такие метафоры, как "крылатый сон", "крылатая песня", "крылатый час", "крылатый слова звук", "окрыленный восторгом" и др.
Эпитеты в его произведениях описывают обычно не сам объект, а впечатление лирического героя от увиденного. Поэтому они могут быть необъяснимыми логически и неожиданными. Например, скрипка может получить определение "тающей". Характерные для Фета эпитеты - "мертвые грезы", "благовонные речи", "серебряные сны", "травы в рыдании", "вдовевшая лазурь" и др.
Часто картина рисуется с помощью зрительных ассоциаций. Стихотворение "Певице" - яркий тому пример. В нем показано стремление воплотить ощущения, создаваемые мелодией песни, в конкретные образы и ощущения, из которых и состоит лирика Фета.
Стихи эти весьма необычны. Так, "даль звенит", и "кротко светит" улыбка любви, "голос горит" и замирает вдали, словно "заря за морем", чтобы снова выплеснуться жемчуга "громким приливом". Таких сложных смелых образов не знала в то время русская поэзия. Они утвердились намного позже, лишь с появлением символистов.
Говоря о творческой манере Фета, упоминают также импрессионизм, который основан на непосредственной фиксации впечатлений действительности.
Природа в творчестве поэта
Пейзажная лирика Фета - источник божественной красоты в вечном обновлении и разнообразии. Многие критики упоминали, что природа описана этим автором будто из окна помещичьей усадьбы или из перспективы парка, как будто специально для того, чтобы вызвать восхищение. Пейзажная лирика Фета является универсальным выражением красоты не тронутого человеком мира.
Природа для Афанасия Афанасьевича - часть собственного "Я", фон для его переживаний и чувств, источник вдохновения. Лирика Фета как будто стирает грань между внешним и внутренним миром. Поэтому человеческие свойства в его стихах могут быть приписаны мраку, воздуху, даже цвету.
Очень часто природа в лирике Фета - это ночной пейзаж, так как именно ночью, когда дневная суета успокаивается, легче всего наслаждаться всеобъемлющей, нерушимой красотой. В этом времени суток у поэта нет проблесков хаоса, завораживавшего и пугавшего Тютчева. Царит скрытая днем величественная гармония. Не ветер и тьма, а звезды и луна выходят на первое место. По звездам читает Фет "огненную книгу" вечности (стихотворение "Среди звезд").
Темы лирики Фета не ограничиваются описанием природы. Особый раздел его творчества составляет поэзия, посвященная любви.
Любовная лирика Фета
Любовь для поэта - это целое море чувств: и робкое томление, и наслаждение душевной близостью, и апофеоз страсти, и счастье двух душ. Поэтическая память этого автора не ведала границ, что позволяло ему писать посвященные первой любви стихотворения даже на склоне своих лет так, словно он еще находился под впечатлением от столь желанного недавнего свидания.
Чаще всего поэт описывал зарождение чувства, самые просветленные, романтические и трепетные его моменты: первые соприкосновения рук, долгие взгляды, первую вечернюю прогулку в саду, рождающее духовную близость созерцание красоты природы. Лирический герой говорит, что не меньше, чем самим счастьем, дорожит ступенями к нему.
Пейзажная и любовная лирика Фета составляют нераздельное единство. Обостренное восприятие природы часто вызвано любовными переживаниями. Яркий пример этого - миниатюра "Шепот, робкое дыханье..." (1850 год). То, что в стихотворении отсутствуют глаголы, - не только оригинальный прием, но и целая философия. Действия нет потому, что описывается на самом деле лишь один миг или целый ряд мгновений, неподвижных и самодостаточных. Образ возлюбленной, описанный путем детализации, как бы растворяется в общей гамме чувств поэта. Здесь нет цельного портрета героини - его должно дополнить и воссоздать воображение читателя.
Любовь в лирике Фета часто дополняется другими мотивами. Так, в стихотворении "Сияла ночь. Луной был полон сад..." в едином порыве соединяются три чувства: восхищение музыкой, упоительной ночью и вдохновенным пением, перерастающее в любовь к певице. Вся душа поэта растворяется в музыке и вместе с тем в душе поющей героини, являющейся живым воплощением этого чувства.
Это стихотворение трудно причислить однозначно к любовной лирике или стихам об искусстве. Вернее было бы определить его как гимн красоте, сочетающий живость переживания, его прелесть с глубоким философским подтекстом. Подобное мировоззрение называется эстетизмом.
Афанасий Афанасьевич, уносясь на крыльях вдохновения за пределы земного бытия, чувствует себя повелителем, равным богам, силой своего поэтического гения преодолевающим ограниченность возможностей человека.
Заключение
Вся жизнь и творчество этого поэта - поиск красоты в любви, природе, даже смерти. Смог ли он ее найти? На этот вопрос способен ответить лишь тот, кто действительно понял творческое наследие данного автора: услышал музыку его произведений, увидел пейзажные полотна, прочувствовал красоту поэтических строк и научился находить гармонию в окружающем мире.
Мы рассмотрели основные мотивы лирики Фета, характерные особенности творчества этого великого литератора. Так, например, как и любой поэт, Афанасий Афанасьевич пишет о вечной теме жизни и смерти. Его не пугают одинаково ни смерть, ни жизнь ("Стихи о смерти"). К физической кончине поэт испытывает лишь холодное безразличие, а земное существование оправдывается Афанасием Афанасьевичем Фетом только творческим огнем, соизмеримым в его представлении с "целым мирозданием". Звучат в стихах и античные мотивы (например, "Диана"), и христианские ("Ave Maria", "Мадонна").
Более подробную информацию о творчестве Фета вы можете найти в школьных учебниках по русской литературе, в которых лирика Афанасия Афанасьевича рассматривается довольно подробно.
Романтическая по пафосу и по методу, лирика Фета вместе с тем сродни пушкинской "поэзии действительности", представляет своеобразный - _романтический_ - ее вариант. Только, говоря о Пушкине, в этом словосочетании логическое ударение следует ставить на каждом из двух слов, говоря о Фете, - на первом из них. "У всякого предмета, - пишет Фет, - тысячи сторон", по "художнику дорога только одна сторона предметов: _их красота_, точно так же, как математику дороги их очертания или численность" А. Фет. О стихотворениях Ф. Тютчева, стр. 64.. Каждый предмет не только многосторонен, он - и единство противоположностей: прекрасное слито с безобразным, ужасным, жестоким.
Нежит слух пение соловьев, ласкает глаз расцветка бабочек. Но Фету известно и другое: прекрасные соловьи клюют прекрасных бабочек. Однажды он писал Льву Толстому, что, помимо ума-интеллекта, можно "думать" и "умом сердца" ("...
вам спасибо большое, - горячо отозвался Толстой. - _Ум ума и ум сердца_ - это мне многое объяснило") А.
Фет. Мои воспоминания, ч. II, стр. 121.. "Умом ума" Фет не только признает, по Дарвину, борьбу за существование всеобщим и непреложным биологическим законом, - как непреложен для него, по Шопенгауэру, ужас жизни вообще, - но и прямо руководствуется им, распространяя его в своей практической деятельности на общественные отношения. Но "умом сердца" он "думает" по-иному: идет на своего рода эстетическое "расщепление атома" - разрыв единства противоположностей. По строкам его лирических созданий, продолжая вековечную поэтическую традицию, звучат и разливаются соловьиные трели; бабочке, которая для него, поэта, - вся из одних крыльев Будучи в курсе "последних слов" современных ему естественных наук, Фет, в отличие от многих писателей-романтиков, скажем, Баратынского, не рассматривал поэзию, искусство вообще и науку как нечто враждебное, друг друга исключающее: Наоборот, он считал их "двумя близнецами": "у обоих общая цель - отыскать истину", "самую сокровенную суть предмета".
Но между ними существует огромная разница - "характеристическое различие" - в методе, в тех способах и приемах, которые они применяют для достижения этой цели. "Сущность предметов, - пишет Фет, - доступна для человеческого духа с двух сторон. В форме отвлеченной неподвижности и в форме своего животрепещущего колебания, гармонического пения, присущей красоты... К первой форме приближаются бесконечным анализом или рядом анализов, вторая схватывается мгновенным синтезисом всецельно. Приведем, - продолжает Фет, - наглядное, хотя несколько грубое сравнение. Перед нами дюжина рюмок. Глазу трудно отличить одну от других.
Избрав одну из них, мы можем задавать ей обычные вопросы: что? откуда? к чему?
и т. д., и если мы стоим на высоте современной науки, то получим самые последние ответы насчет физических, оптических и химических свойств исследуемой рюмки, а математика с возможной точностию выразит ее конфигурацию. Но этим дело не кончится. Восходя все выше по бесконечному ряду вопросов, мы неминуемо приведем науку к добросовестному сознанию, что на последний вопрос она в настоящее время еще не знает ответа. Этого мало: так как сущность предметов сокрыта на неизмеримой глубине, а восходящему ряду вопросов не может быть конца, то сама наука не может не знать, - a priori - что ей никогда не придется сказать последнего слова...
Но вот паша рюмка задрожала всей своей нераздельной сущностью, задрожала так, как только ей одной свойственно дрожать, вследствие совокупности всех исследованных и не исследованных нами качеств. Она вся в этом гармоническом звуке; и стоит только запеть и свободным пением воспроизвести этот звук, для того чтобы рюмка мгновенно задрожала и ответила тем же звуком.
Вы несомненно воспроизвели ее отдельный звук: все остальные подобные ей рюмки молчат. Одна она трепещет и поет..." Себя он ощущает "верховным жрецом" культа красоты ("С бородою седою верховный я жрец", 1884). Свое поэтическое дело определяет как служение "святыне", уподобляя свои стихи "священной хоругви" крестного хода, которую он возносит высоко над толпою ("Оброчяик"). В первый период своего творческого пути (4050-е годы) Фет обретает взыскуемый им идеал совершенной красоты на признанной - под могучим воздействием "классицизма" Гете и Шиллера - родине прекрасного - в искусстве древних Греции и Рима. В отличие от научного, Фет - мы видели - считал художественное познание синтетическим, схватывающим предмет, во всей его целостности и единстве, всеми органами чувств, которыми обладает человек, и вместе с тем еще одним - "шестым" - чувством, чутьем поэта, воспринимающим предмет "со стороны красоты".
Из всех искусств наибольшие возможности для подобного синтетического восприятия и воссоздания предмета открывает, в силу всеобъемлющей природы своего материала, искусство слова - поэзия. И Фет очень широко и очень по-своему возможности эти использует. Особая острота и тонкость видения воссоздаваемого предмета - необходимое условие для художника-живописца. "Кто из не посвященных в тайну живописи видит на молодом лице все радужные цвета и их тончайшие соединения? - спрашивает Фет, - а между тем разве они не существуют и разве Ван-Дик и Рембрандт их не видят?" Однако полнее и глубже всех проник в "самую таинственную тайну" фетовского лиризма не литературный критик и даже не писатель, а гениальный деятель в области хотя и сопредельного, но другого искусства - П.
И. Чайковский, считавший Фета среди остальных поэтов "явлением совершенно исключительным": "Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область... это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом" Шаг Фета в область музыки сказывался и в основном жанровом характере его лирики. Наряду с традиционными жанрами элегий, дум, баллад, посланий он создает новый жанр, который обозначает музыкальным термином: "мелодии" (в I выпуске "Вечерних огней" соответственный раздел открывается стихотворением "Сияла ночь...
") Особого жанра песен он не выделяет и лишь двум-трем стихотворениям придает заглавий "Романс". Но ему как поэту-музыканту из всех жанров музыки оказывается особенно близким именно романсно-песенный жанр.
Ведь в нем - стык музыки и поэзии: слово и звук органически слиты, стих не говорится, а поется.