Греческие боги решили позвать на пир. Египетские боги. Мифы Древнего Египта. ч.1
В отместку за избиение гигантов мать-Земля, разделив ложе с Аидом, произвела от него в Корикийской пещере в Киликии своего младшего отпрыска Тифона, которого называли самым большим из когда-либо рожденных чудовищ . Его нижнюю часть тела составляли свернувшиеся кольцами змеи, а когда он простирал руки, они тянулись в обе стороны на сто верст и заканчивались не ладонями, а несчетным количеством змеиных голов. Его ужасная ослиная голова касалась звезд, огромные крылья затмевали солнце, из глаз полыхало пламя, а из глотки летели огненные камни. Когда он бросился на Олимп, все боги в страхе поспешили спрятаться в Египте, приняв вид различных животных. Зевс превратился в барана, Аполлон - в ворона, Дионис - в козла, Гера - в белую корову, Артемида - в кошку, Афродита - в рыбу, Арес - в вепря, Гермес - в ибиса и т.д.
b. Только Афина не проявила трусости и лишь насмехалась над Зевсом до тех пор, пока тот не принял своего истинного обличья и не ударил перуном в Тифона. Не дав ему опомниться, Зевс тут же пустил в ход кремневый серп, которым когда-то оскопил своего отца Урана. Стеная и истекая кровью, Тифон бежал на гору Касий, которая возвышается на севере Сирии, и там снова сошелся в поединке с Зевсом. Ему удалось обвить Зевса мириадами колец, отнять серп, отрезать им сухожилия на руках и ногах громовержца и оттащить его в Корикийскую пещеру. Хотя Зевс был бессмертным, он лежал и не мог пошевелить даже пальцем. Тифон засунул сухожилия в медвежью шкуру и отдал ее на хранение своей сестре змеехвостой Дельфине.
с. Страх охватил богов, когда до них дошла весть о поражении Зевса, но Гермес и Пан тайно отправились в пещеру, где Пан чуть не до смерти перепугал Дельфину своим криком, а Гермес ловко похитил сухожилия и не менее ловко приставил их к конечностям Зевса
Могучий и страшный великан Эгир, властитель моря, был раз на пиру у Одина и
пригласил его со всеми асами к себе в гости.
Но наступило уже назначенное время, а Эгир и не думал готовиться к пиршеству.
Тогда Тор потребовал, чтобы великан сдержал слово и хорошенько угостил асов.
- Дело в том, что нет у меня такого большого котла, в котором я мог бы наварить
меду на столько гостей, – отвечал Эгир.
Но знали асы, что у великана Хюмира есть громадный, в несколько миль глубиною,
котел, и Тор вызвался съездить за ним и добыть его для Эгира.
Целый день ехал Тор на восток, пока не добрался до страны великанов на берегу
Восточного моря. Остановился Тор перед жилищем Хюмира, выпряг своих козлов,
поставил их в стойло, а сам вошел в дом. В это время сам великан Хюмир был на
охоте, и в доме хозяйничала его жена, страшное чудище с девятьюстами головами.
Однако великанша приняла Тора радушно и, зная, что Хюмир не очень-то любит
гостей, спрятала аса за ледяным столбом.
Поздно вечером вернулся с охоты Хюмир, весь в снегу, обмерзший ледяными
сосульками. Ласково встретила его жена и осторожно сказала о приезде гостя; Тор
все еще прятался за огромным ледяным столбом, подпиравшим крышу. Посмотрел Хюмир
на ледяной столб, и от взгляда его лед затрещал и весь столб разлетелся
вдребезги, так что Тор очутился лицом к лицу с великаном. Посмотрел Хюмир на
него и на молот, который Тор не выпускал из рук, и пригласил Тора сесть за стол.
За ужином Тор съел несколько быков и выпил целую бочку меду.
Ну другое утро великан пригласил Тора с собой на рыбную ловлю. Тор согласился, и
они отправились в море. Вскоре поймали они двух китов. А когда вернулись домой,
Тор один на своих плечах вынес на берег и китов, и лодку.
Стал после этого Тор просить Хюмира одолжить асам пивной котел, но великан не
ответил – он только посмеивался над крошечным ростом Тора: дескать, котла ему не
поднять, пусть попробует сперва сломать чашу, из которой великан на пирах пил
пиво. Засмеялся Тор и изо всех сил бросил чашу в ледяной столб; лед разлетелся
вдребезги, но чаша осталась цела и сама вернулась в руку великана. Тогда Тор изо
всех сил бросил чашу в голову великана; чаша зазвенела и, упав наземь,
разлетелась на куски. Взял тогда Тор пивной котел, вскинул его на спину и
пустился в обратный путь.
Эгир, получив котел, наварил пива и пригласил к себе всех асов на пир. Собрались
к нему гости: Один с женою своею Фригг; жена Тора Сив, но самого Тора не было –
не вернулся он еще из новой поездки своей на восток; Браги, сын Одина, с женою
своею Идунн; пришел также воинственный и отважный Тюр, однорукий ас. Пришли и
другие асы, пришел и коварный Локи.У Эгира были прекрасные служители одного звали Фимафенг – Ловкий Добытчик, а
другого – Эльдир – Повар.
Когда боги расселись по местам, приказал Эгир внести в палату светящееся золото,
и оно освещало палату, а пиво на том пиру само собою подавалось на стол.
Чертог у Эгира был большой и просторный. Гости наперебой хвалили порядок и
прислугу в доме. Локи это показалось досадным, и он не вытерпел и убил служителя
Эгира – Фимафенга.
Все асы повскакали со своих мест и подняли страшный крик. Локи выбежал из
чертога, но гости не успокоились и преследовали его, пока он не скрылся в лесу.
После этот асы вернулись к Эгиру и опять принялись пировать. А Локи, не слыша
более за собой криков, вышел из лесу и осторожно пробрался назад, во двор. Во
дворе он встретил другого служителя Эгира, Эльдира, и начал с ним разговор.
- Послушай, Эльдир, прежде чем сделаешь ты еще хоть один шаг вперед, скажи-ка
мне, что поделывают теперь на пиру асы? – сказал Локи.
- Толкуют они об оружии и славных боях, но никто из асов и альвов пе обмолвился
о тебе добрым словом, – ответствовал Эльдир.
- Пусти же меня в залы Эгира, чтобы я сам мог убедиться в этом; насмешками
своими я пристыжу асов, и мутными покажутся им пиво и мед.
- Но помни, Локи, – предостерег его Эльдир, – что твое злословие до добра тебя
не доведет.
- И ты помни, Эльдир, что сколько бы мы с тобой тут ни бранились, последнее
слово всегда будет за мной! Сказав так, Локи вошел в зал. И когда гости, сидевшие в зале, увидели, кто вошел
к ним, они все вдруг замолчали.
Тогда Локи молвил:
- Томясь жаждой, вхожу я сюда, свершив долгий путь, и прошу богов: не даст ли
мне кто-нибудь чудесного меду? Что молчите вы, боги? Разве вы не хотите мне
отвечать? Укажите мне место в зале или прикажите уйти отсюда.
И отвечал ему Браги:
- Никогда никто из богов не укажет тебе места в этом зале. Боги сами прекрасно
знают, кого допустить к своему столу.
И ты то же скажешь, Один? – воскликнул Локи. – А между тем когда-то мы
заключили с тобой кровное братство и ты поклялся не касаться губами питья, если
оно не поднесено нам обоим.Тогда сказал Один:
- Встань же, Видар, и уступи место Локи, чтобы не пришлось нам здесь, в залах
Эгира, выслушивать брань.
Видар встал и подал Локи рог.
- Честь и хвала вам, боги и богини! Честь и хвала всем, кроме Браги! – вскричал
Локи, принимая рог.
- Я с радостью отдал бы и коня, и меч, и драгоценный свой перстень, лишь бы
избавиться нам от твоих ядовитых речей! – отвечал ему Браги.
- Никогда не было у тебя ни коней, ни перстней! – засмеялся Локи. – Ты первый из
всех асов и алыюв обращаешься в бегство, пугаясь вражеских стрел и копий.
Браги тогда сказал:
- Если бы не был я ныне у Эгира в доме, давно снял бы твою голову с плеч!
- Хорошо тебе похваляться, сидя на месте! Показал бы лучше себя на деле! – не унимался Локи.
- Браги, не состязайся с Локи в обидных речах на пиру у Эгира! – вмешалась в их перебранку Идунн.
Но Локи посоветовал Идунн молчать и начал клеветать на нее. Тогда Один вступился за Идуип:
- Глупо ведешь ты себя, Локи, и напрасно нападаешь на асов.
- Молчи, Один! И сам-то ты не умеешь решить толком ни одного боя: разве не
случалось тебе отдавать победу слабейшим? А еще про тебя говорят, что ты ходишь
по дорогам вместе с колдуньями и колдунами, пугая людей. Некрасивое это занятие!
Вступила в спор Фригг, но Локи и про нее начал рассказывать обидные вещи. Тут
поднялся со своего места Ньёрд:
- Много можно сказать о нас и дурного, и хорошего. Странно видеть только, что
один из асов ведет себя так недостойно!
Локи и ему не дал спуску. Все асы, негодуя на Локи, заступились друг за друга,
но у Локи для каждого из них был готов ответ. Одна только жена Тора, Сив, не
вступала еще в спор, и о ней одной ничего еще не успел сказать Локи, и вот начал
он наконец бранить и ее. Но тут раздался шум и грохот, сотрясались скалы: это
сам Тор вернулся из похода на восток. Услышал Тор, как Локи порочит Сив, и
страшно разгневался.
- Замолчи, негодяй, – закричал он, – если не хочешь, чтобы молот мой Мьёлльнир
навсегда закрыл тебе рот! Или я заброшу тебя на восток, где ты сгинешь!
- Ты лучше бы сделал, если бы не поминал походов своих на восток! Раз довелось
тебе искать приюта в пальце рукавицы и спокойно проспать там всю ночь.
Разгневался Тор еще больше:
- Молчи, негодяй, если не хочешь, чтобы молот мой Мьёлльнир навсегда закрыл тебе
рот! Ни одной кости не уцелеет в тебе под первым ударом моей правой руки!
- Как ни грозишь ты мне своим молотом, а я все-таки намерен еще пожить. Ты же
чуть не умер с голоду, когда не хватило у тебя силы развязать ремни великана Скрюмира.
- Молчи же, негодяй! Победитель Хрунгнира живо отправит тебя к Хель!
- Ни одному из асов не удалось заставить меня замолчать; тебе только покоряюсь
я, Тор, потому что знаю: ты бьешь наповал! А ты хорошо угостил нас, Эгир! Но
пусть пламя пожрет и тебя, и твой дом!
Только что Иисус, находясь в гостях у фарисея, исцелил человека, страдавшего водянкой. Иисус наблюдает, как другие гости выбирают за столом почетные места, и, пользуясь случаем, объясняет, почему важно быть смиренным.
«Когда кто-нибудь пригласит тебя на свадебный пир,- говорит Иисус,- не стремись возлечь на самое почетное место. Может быть, в это же время он пригласил кого-нибудь более знатного, чем ты, и тогда пригласивший тебя и его подойдет и скажет тебе: „Уступи это место ему“. И ты со стыдом пойдешь занимать самое низкое место» (Луки 14:8, 9).
Иисус добавляет: «Когда тебя пригласят, пойди и возляг на самое низкое место, чтобы пригласивший тебя, подойдя, сказал тебе: „Друг, займи место выше“. Тогда тебе будет оказана честь перед всеми гостями, пришедшими с тобой». Речь идет не только о хороших манерах. Иисус поясняет: «Ведь каждый, кто возвышает себя, будет смирён, а тот, кто смиряет себя, будет возвышен» (Луки 14:10, 11). То есть он призывает слушателей развивать смирение.
Затем Иисус, обращаясь к пригласившему его фарисею, преподает еще один урок. Он объясняет, какой обед или ужин действительно ценен в глазах Бога: «Когда ты устраиваешь обед или ужин, не зови ни друзей, ни братьев, ни родственников, ни богатых соседей. Ведь может случиться, что и они в ответ когда-нибудь пригласят тебя, и это будет тебе вознаграждением. Но, когда устраиваешь пир, приглашай бедных, калек, хромых, слепых, и будешь счастлив, потому что им нечем отблагодарить тебя» (Луки 14:12-14).
Желание приглашать на обед или ужин друзей, родственников или соседей вполне естественно. Иисус и не хочет сказать, что это плохо. Какую же мысль он хочет подчеркнуть? Того, кто приготовит угощение для нуждающихся - бедных, калек, слепых,- ожидают большие благословения. Иисус говорит хозяину дома: «Ты будешь вознагражден при воскресении праведных». На это один из пришедших гостей замечает: «Счастлив тот, кто будет есть хлеб в царстве Бога» (Луки 14:15). Он осознает, какая это честь. Но из примера, который Иисус приводит далее, видно, что не все способны по достоинству оценить такую возможность.
«Один человек решил устроить большой ужин и пригласил много людей,- рассказывает Иисус.- Когда подошло время ужина, он послал своего раба сказать приглашенным: „Приходите, уже все готово“. Но они все как один стали отговариваться. Один сказал ему: „Я купил поле, и мне нужно пойти посмотреть его. Прошу тебя, извини меня“. Другой сказал: „Я купил пять пар быков и собираюсь их испытать. Прошу тебя, извини меня“. А третий сказал: „Я только что женился и поэтому не могу прийти“» (Луки 14:16-20).
Какие неубедительные оправдания! Зачем осматривать поле и испытывать скот после покупки? Ведь обычно это делается перед ней. Что же касается третьего человека, то он не готовится к свадьбе, а уже женился. Поэтому ничто не мешает ему принять приглашение на столь важное событие. Услышав эти отговорки, хозяин гневается.
Он говорит своему рабу: «Выйди скорее на главные улицы и в переулки города и приведи сюда бедных, калек, слепых и хромых». Раб так и делает, но еще остаются места. Тогда хозяин велит ему: «Выйди на дороги и к огороженным местам и заставь людей прийти, чтобы мой дом наполнился. Говорю вам: никто из тех, кто был приглашен, не попробует моего ужина» (Луки 14:21-24).
Приведенный Иисусом пример наглядно показывает, что Иегова Бог поручил Иисусу Христу предлагать людям возможность войти в небесное Царство. Вначале приглашение получили иудеи, в первую очередь их религиозные руководители. В большинстве своем они отказывались его принять на протяжении всего времени, когда Иисус служил на земле. Но приглашаются не только они. Иисус ясно дает понять, что в будущем должно прозвучать второе приглашение - оно будет обращено к простым иудеям и к прозелитам. Затем ожидается третье, и последнее, приглашение - позваны будут те, кто, по мнению иудеев, не заслуживают Божьей благосклонности (Деяния 10:28-48).
Да, сказанное Иисусом подтверждает слова одного из гостей: «Счастлив тот, кто будет есть хлеб в царстве Бога».
Земля устала. Тяжко ей от несметных человеческих полчищ. Она просит у великого Зевса средство, которое облегчило бы ее страдания. Взволнованный повелитель Олимпа подумывает о радикальном средстве: он клянется уничтожить все человечество, попирающее грудь Земли-кормилицы. Это должно свершиться постепенно, шаг за шагом. Зевс разрабатывает долговременную стратегию. Он устроит свадьбу смертного героя и бессмертной богини - Пелея и Фетиды. У них родится сын Ахиллес, герой, наделенный исключительной силой. Зевс, в свою очередь, соблазнит юную принцессу Леду. Так на свет появится Елена, прекраснейшая из женщин, пробуждающая сексуальное влечение. Эти два персонажа - Ахиллес и Елена - будут влиять на судьбу человечества в ходе Троянской войны, настоящего геноцида, развязанного богом. Вот как философ Прокл вкратце изложил факты: «Зевс обсуждает с Фемидой способ ведения Троянской войны. В самый разгар свадьбы Пелея появляется Эрида. Ей удается добиться, чтобы Афина, Гера и Афродита вступили в спор, желая выяснить, кто из них самая красивая. Зевс приказывает Гермесу отвести богинь к живущему на Иде Парису-Александру, чтобы тот разрешил их спор. Увлеченный перспективой женитьбы на Елене, Александр отдает предпочтение Афродите. Затем по совету Афродиты он строит корабли. (...) Александр отправляется в Лакедемон, где его принимают сыновья Тиндара, а затем в Спарту - в гости к Менелаю. Во время пира Елена благосклонно принимает подарки Александра. Затем Менелай уезжает на Крит, поручив Елене заботиться о гостях до их отъезда. И вот тогда Афродита бросает Елену в объятия Александра». А ничего не подозревающее человечество попадает в переплет.
«Илиада» даже не упоминает о событиях, рассказанных в эпической поэме «Киприи», дошедшей до нас лишь частично, в разрозненных фрагментах . В V веке до н. э. Еврипид переписал историю Елены и полностью оправдал красавицу: он отождествил ее с «судьбой». Елена Еврипида предстает перед нами не как легкомысленная и сознательно неверная супруга, а как «слишком красивая вещь» (kallisteuma), которой воспользовались боги, чтобы столкнуть друг с другом греков и фригийцев и спровоцировать смертоубийство, желая освободить Землю, обремененную бесчисленными смертными. Однако даже в самой Илиаде это прекрасное тело, призванное стать бичом человечества и влекомое Афродитой к гостю, не оказывает ни малейшего сопротивления внезапно вспыхнувшему желанию. Никто не в состоянии превозмочь себя. Роковая (в прямом смысле слова), принуждающая, неотразимая красота: желание вспыхивает как незамедлительное, автоматическое и неотвратимое следствие присутствия Елены. У человека, поддавшегося искушению и охваченного ananke , эротической необходимостью, нет выбора. Троянские старцы из «Илиады» начинают осознавать это, увидев, как Елена поднимается на крепостные стены. «Нет, возмущаться нельзя, что троянцы и дети ахейцев из-за подобной жены бесконечные бедствия терпят. Вправду похожа она на бессмертных богинь своим видом» (Илиада, III, 156-158). Божественная красота Елены - материализованная божественная судьба. Приам ей говорит: «Ты предо мною ни в чем не повинна - виновны лишь боги, против меня возбудив плачевную распрю ахейцев» (Илиада, III, 164-166).
Чем становится в подобных обстоятельствах решение (krisis) молодого человека? Желание, продиктовавшее его Парису, является лишь сообщником намерений Зевса. Бог знает, насколько для юноши дар Афродиты ценнее славы полководца и верховной власти. Пусть Елену отдадут смертному и его планы сбудутся. Таким образом, стратегия богов порой зиждется на человеческих страстях. В данном конкретном случае на кон поставлена судьба всего человечества. Потребителям хлеба, ставшим назойливым бременем, от которого необходимо избавить населяемое ими пространство, остается только осознавать свою бренность и говорить себе, что они так же эфемерны, как опавшие листья, и лишь чуть более чувствительны к порывам души.
В данной части работы мы продолжим работать с уникальным явлением античной Греции - симпозиумом. При этом нас интересует не только видимый мир греческого пира, но и мир невидимый, божественный. Через восприятие Пира богов древними греками, можно не только больше узнать о древнегреческой кухне, но и лучше понять их систему мира.
Пир богов для грека был также реален, как земной пир. Его описание можно встретить в многочисленных письменных и визуальных источниках. Прежде всего в глаза бросается его «двойственный характер». С одной стороны, пир жителей Олимпа - это проекция человеческого пира. Кроме того, здесь особую роль играет не «физическое насыщение», а «душевное», потому как главным было приятное времяпрепровождения и беседа, а вовсе не кушанья.
Итак, можно выделить ряд общих черт у пира бессмертных и пира смертных в представлении древних греков. Во-первых, оба пира ритуализованны, то есть имеют четко слаженный порядок проведения. Афиней, ссылаясь на Симонида [Аморгского], говорит о важности ритуалов, что «пирушка скорее смахивает на трапезу неряшливой жены» , если проходит без обрядов. Так на любом из них есть распорядитель (симпосиарх), который устраивает пир и следит за гостями. Чаще всего данную должность занимал хозяин дома, а в случае с богами, то хозяин всего Олимпа - Зевс. Симпосиарх вынужден был также улаживать конфликты, возникающие на пиру, отсюда ещё одна общая черта земного и небесного пиров - наличие схожих проблем. Например, спор среди присутствующих из-за их места, о чём Плутарх пишет: «отвел мне такое непочетное ложе, что и эоляне и еще кто-то - все оказались выше» - а на пире Богов такой же спор произошёл у Геракла с Асклепием. Помимо этого, общая атмосфера пира была схожей: везде было место музыке и песням. «Блаженные боги Все пировали, сердца услаждая на пиршестве общем Звуками лиры прекрасной, бряцавшей в руках Аполлона, Пением Муз, отвечавших бряцанию сладостным гласом» [Ноm. Il. I, 600]. Это подтверждают изображения на вазах (см. Приложение №8, Лист №1, Рис. 51, Рис. 52). Кроме того, застольные беседы присущи как человеческому, так и божественному пиршеству. О ходе пира небожителей, пишет Гомер: «Боги, у Зевса отца на помосте златом заседая, Мирно беседу вели; посреди их цветущая Геба Нектар кругом разливала» (Ноm. Il. IV, 5). Из этой цитаты можно заметить ещё одно сходство: наличие особой должности чашника. Его можно увидеть, как на изображении людского симпозиума, так и на симпозиуме блаженных олимпийцев (см. Приложение №8, Лист №1, Рис. 53, Рис. 54).
С другой стороны, несмотря на все эти сходства поставить знак равенства всё же нельзя. Да, они оба ритуализированы, но ритуалы отличались. Нигде в письменных источниках не встречается упоминания того, что перед пиршеством боги омывались и натирались маслами, тогда как человеческий пир без этого никогда не проходил. Кроме того, шутовство и танцы присуще лишь людскому пиру. Что касается иных застольных традиций, то по изображениям на вазах мы видим, что Зевс чаще всего трапезничает сидя, и вообще многие боги едят именно так (см. Приложение №8, Лист №2, Рис. 55). Также важным отличием является рацион. Судя по письменным источникам боги питались чадом, исходившим во время жертвоприношений, амброзией и нектаром. Конечно, сразу появляется вопрос, а что такое амброзия и нектар, а главное, как себе это представляли сами греки и какими свойствами наделяли? Амброзия - пища бессмертия, пища богов, тогда как нектар - напиток богов, поддерживающий их вечную юность. Кроме того, если земной пир был преимущественно мужским, то на Олимпе собирались как боги, так и богини (см. Приложение №8, Лист №2, Рис. 56, Рис. 57).
Все эти сходства и различия, формирующие общее представление о пире богов, показывают, что в мировоззрении древних греков между пиром Олимпийцев и пиром людей была прямая связь. Без земных пиров с возлияниями и жертвоприношениями небесный пир невозможен. Это наглядно показано у Аристофана в комедии «Птицы», когда птичий город не пропускал на небо чад, что по словам Прометея, богам пришлось поститься .
Следует понимать, что эта связь была обоюдной, вычеркивая земной пир, пропадает божественный, но также, если бы в греческой системе мира не было бы пира богов, то симпозиума в его подлинном смысле скорее всего тоже бы не существовало. Ведь это не боги «подражали» грекам, устраивая на небесах пиршества, а это греки подражали богам. Данное подражание помогало им приблизиться к Олимпийцам, через пение пеана и возлияния люди могли почувствовать их невидимое присутствие. Ведь возлияние как акт, предшествующий распитию напитка, это приношение части вина какому-то богу, а что это как не приглашение. Получается этим действием люди приглашали богов разделить с ними трапезу. Кроме того, прикоснуться к небожителям помогала особая атмосфера, которая создавалась как-раз тем, что люди омывались перед пиром и натирались маслами, а вокруг в это время тлели благовония. Особую роль в этом действии играло вино. Как правильно отмечает Ф. Лиссараг: «вино - это благо, божественный дар огромной значимости, являющий собой параллель к дару Деметры - злакам» [Лиссарраг, 2008, c. 14]. Это благо опьяняло и это его свойство, ощущения при этом в купе с мифологическим сознанием давало соответствующий эффект. Таким образом настоящий симпозиум становился временным храмом, жрецами которого являлись сотрапезники. Однако следует отметить, что такой «ритуальный-божественный» пир был лишь частью большого пиршества, которое свершалась на отрезке после принятия пищи и до начала шумных развлечений, то есть вещей присущих лишь людской природе.
Продолжая мысль о связи человеческого пира с божественным, нельзя обойти стороной конкретные примеры объединения данных пиршеств. В. Буркерт пишет о том, что в Древней Греции существовали празднества, где к трапезе специально приглашались боги [Буркерт, 2004, с. 190]. Примеры таких сакральных трапез описывает и А.Ф. Лосев, рассказывая о Теоксении [Лосев, 1996, с. 490]. Понять, как выглядел данный праздник можно по данным вазописи. Мы видим пустое ложе с лирой, данный инструмент был атрибутом Аполлона, то есть это ложе скорее всего предназначалось для него, а рядом вероятно находятся приспособления, где раскуривались благовония (см. Приложение №8, Лист №2, Рис. 58). Хотя более любопытными являются случаи приглашения людей к божественной трапезе, которые зафиксированы в мифах. Например, Иксион и Тантал бывали на пирах небожителей, хотя для них это закончилось трагично, как пишет Лукиан: «так как они были гордецами и болтунами, то подвергались и подвергаются еще сейчас наказанию - а небо недоступно смертному роду и запретно» . Таким образом греки, наверное, понимали, что только избавившись от людских пороков, можно стать достойным божественного пира.
Возвращаясь именно к представлению о пире богов в сознании греков, стоит отметить, что образ застолья небожителей и отношение к нему трансформировались на протяжение веков. Гомеровские герои жертвовали богам только то, что обычно ели сами, не прибегая к мирре и ладану . Антифан в «Тимоне» напротив пишет: «Вернулся с рынка: накупил вот ладану я на обол на всех богов с богинями; для нас же, смертных, вот бычки отменные» - то есть мы видим, что во времена Классической Греции в понимании людей уже были сформированы четкие отличия божественной природы от человеческой, и что бессмертным следует подавать особые «кушанья». Говоря же подробнее о том, что жертвовали богам, можно убедиться, что еда - не просто продукт для поддержания жизнедеятельности, это особый символ. Данный символизм проявляется не только в том, что определенным богам делались определенные подаяния, как например, языки животных - Гермесу, как богу красноречия , но и в том, что некоторые продукты становились как бы атрибутами богов. Например, у Лукиана сказано: «Деметра раздала нам хлеб, Дионис вино, Геракл мясо, Афродита миртовые ягоды, а Посейдон какую-то рыбешку» . Подтверждение этому тезису мы находим и в визуальных источниках, в изображении на краснофигурных вазах (см. Приложение №8, Лист №3, Рис. 59, Рис. 60).
Анализируя дальше значение сюжета божественного пира в мировоззрение древних греков, можно сделать следующие выводы. Во-первых, из того что сказано ранее видно, что пир богов являлся идеалом любого пира, и, наверное, ориентируясь именно на него, в греческой культуре питания так ценилась умеренность и скромность, ведь даже Крониды не позволяли себе излишеств. Тоже самое касается и поведение на пиршестве: достойные мужи должны знать меру в питье и веселье. Помимо этого, исследователи греческой религии говорят об антропоморфизме греческих богов, и тот факт, что небожители едят и устраивают пиры ещё раз подтверждает это. Кроме того, можно предположить, что обращение к божественному имело дидактические свойства. Тем самым при изучении древнегреческой картины мира не стоит обходить стороной элементы их культуры питания.